[AbroKadaBro]

13.07.2011 в 10:37

Пишет  Трегги Ди:

Не, ну правда. Не дергать же бету из-за четырех страниц.
С драбблами у меня вообще фигня какая-то. Сажусь писать крохотулю, прям вот один абзац - и хватит, проехали, а фиг тебе. Откуда-то совершенно непонятно вылезают подробности любви на пятом курсе, Снейп всеми силами сопротивляется моему сводничеству: "У меня твой Поттер уже знаешь где?! Знаешь, где?!?!" (Знаю, знаю...) Ну и вообще - трехстрочник растягивается на четыре страницы. "Краткость - сестра", строго говорю я Ворду и уменьшаю шрифт, чтобы хоть как-то перед собой оправдаться.


Название: Крышу сносит
Автор: Трегги Ди
Жанр: даже мимо не проходил.
Пейринг: Снейп и Золотое Трио.
Дисклеймер: все принадлежит Роулинг
Саммари: Северус Снейп, любимец публики, душа компании и просто очень несчастный (ну как обычно!) человек.
Рейтинг: G
Размер: драббл
Статус: закончен
Сиквел к фику: www.diary.ru/~vstol/p164823769.htm#more1



Гарри Поттер выперся на крышу в какой-то абсолютно дурацкой шляпе, похожей на плод запретной любви Распределительного Колпака и сомбреро. Разулыбался, двинулся ко мне зыбкой походкой, сжимая пиво в руках.
- Эй! - Произнеся сие высокоинтеллектуальное изречение, он рухнул животом на ограждение, отчего то неустойчиво зашаталось, и принялся разглядывать что-то внизу. Я, как мог, отодвинулся от него, от всей души надеясь, что Поттер слишком пьяный, чтобы заметить, какой у меня красный от холода нос (и уши, но их за волосами не видно). - Красиво-о-о… - Протянул он, я скорчил презрительную гримасу, но он не смотрел, так что не оценил.
- Избавьте меня от вашего общества, Поттер. - Буркнул я, а он запрокинул голову, присосавшись к бутылке, и шляпа только каким-то чудесным образом не свалилась с его лохматой башки. Из приоткрытых дверей на крышу гремела музыка, неслись неясные восклицания и смех, и я в очередной раз задумался о том, какие дикие и нелепые шутки выкидывает жизнь. Вот он я, здесь, в здании Министерства, присутствую на банкете по случаю Победы. И мой бывший ученик в сомбреро пихает меня под локоть, обдавая пивным духом.
Ночь, звезды, белые облачка пара изо рта и мы с Поттером, вдвоем.
Иногда мне хочется удавиться.
В последнее время мне из-за любой фигни хочется удавиться. Недавно я думал о смерти, когда в своей статье Скиттер назвала меня «очаровательным носатиком». Хотя, вообще-то, это была уважительная причина. Грейнджер говорит, что моя депрессия –последствие стресса. «То есть, она у вас врожденная, конечно, но из-за перенесенного стресса только усилилась». Грейнджер тут навязалась мне в помощники, и выбора-то особого у меня не было, как говорится – после судебного вердикта у меня вообще всякая охота выпендриваться пропала, и я покорно принял эту зануду в качестве добровольной домовой эльфы, потому что должен же хоть кто-нибудь помочь ветерану войны разгрести тот бардак, в которой превратили его пустой уродливый дом в Тупике Прядильщиков. К несчастью, я слишком поздно понял, что Грейнджер преследовала свои скрытые мотивы, и решила поупражняться на мне в своих жалких потугах играть в психолога.
Мне все чаще хочется удавиться от одних только звуков голоса навязчивой гриффиндорской зазнайки, и я постарался донести это до ее сведения. Не то что бы очень помогло, вообще-то. До странности терпеливыми и дружелюбными стали окружающие меня идиоты, которых прежде удавалась хоть как-то держать на расстоянии с помощью ледяных взглядов и комментариев. Я уже подумываю о том, чтобы обмазываться специальной вонючей мазью, лишь бы вокруг меня не ошивалась целая толпа гриффиндорцев, желающих составить мне компанию, развеселить, или, вот ужас-то, высказать свою признательность.
- Снейп, а ты чего здесь один стоишь? - Спрашивает Поттер, стягивая с себя сомбреро и напяливая его мне на голову. -Тут же холодно, жуть!
Прекрасно. Давай, хами мне.
- Для тебя, - рычу, - Профессор Сн…
Ах ты черт. Полгода уже как не профессор. Да и раньше-то не особо помогало.
Поттер, похоже, заметил мое замешательство и в восторге от него.
- Гыгыгы… бульк. - Радостное ржание сменяется фыркающими звуками, я терпеливо жду, когда последняя капля пива из перевернутой над его головой бутылки окажется в спутанных вихрах, а после этого швыряю бутылку прочь.
Ну все. Абзац. Теперь он, разумеется, как уважающий себя национальный Герой, должен достать палочку и сотворить со мной что-нибудь страшное. Чихоточное заклинание, к примеру, или ту же мыльную пену изо рта. А я без палочки, как последний дурак, и колдовать мне нельзя.
Но нет - мы стоим, смотрим, как с перил ограждения стекает разлитое пиво, и молчим. А потом, вместо того, чтобы как все нормальные Поттеры, шарахнуть по Сопливусу заклятьем, этот идиот жалобно улыбается, фыркает, сдувая с носа каплю пива, и лезет ко мне целоваться.
Все это так странно и непонятно, и у меня пиво по всему лицу размазано, и губы его мягкие, как у девчонки, и осторожные, даром что пьяный, а я не целовался вот уже как… ну, с пятого курса, в общем.
А потом он, понятно, приходит в себя, и убегает, чуть не промазав мимо двери и не влепившись в стену, а я остаюсь: весь в пиве и с дурацкой шляпой на башке.
И это так типично для моей жизни, что прям удавиться хочется.
Представляю, в какой ужас этот идиот придет, когда протрезвеет и вспомнит свою выходку. Думаю, не час и не два он проведет, сгорбившись над унитазом, и не только от похмелья (могу поспорить, в его доме нет ни одного мало-мальски пригодного зелья, чтобы снять похмельный синдром).
На пятом курсе целовавший меня, по крайней мере, был трезвым. Ну, хотелось бы верить, по крайней мере. Хотя… если уж начать размышлять, то вполне возможно… и пахло от него чем-то сладким, может, ликером…
Мои мысли прерывает, разумеется, Грейнджер – только у нее хватает наглости нарушать мое уединение, да еще у Поттера, которому не наглости хватает, а алкогольного градуса. Все остальные предпочитают курить, целоваться, дышать свежим воздухом и делать другие глупости в помещении, оставив всю территорию плоской крыши мне и моему унынию.
- Вы так простынете. - Строго сообщает она, накидывая мне на плечи какой-то нелепый плед в шотландскую клетку, вырванный с боем, должно быть, у Минервы. Я молча терплю, я уже привык, что люди обращаются со мной, как манекеном, который надо одевать – плед, шляпа, что дальше? Можно мне еще фальшивые усы присобачить, для полноты картины.
Грейнджер цепким взглядом примечает и мой красный нос, и Поттеровское сомбреро, а потом еще и принюхивается, с подозрением щуря глаза:
- Это что, пивом пахнет? Вы пили, мистер Снейп?
Она мне хамит, конечно, как и все, но хотя бы на «вы». С другой стороны, «мистер Снейп» меня раньше именовали только коллеги, да и то самые смелые.
Не дождавшись ответа, Грейнджер вздыхает и зябко передергивает плечами. У нее кончик носа тоже начинает краснеть, так что я хотя бы не один тут такой дурак замерзший.
- Почему вы не празднуете вместе с остальными? - Интересуется она, и у меня на секунду возникает паническая мысль, что дальше последует поцелуй. Но нет, она только досадливо морщится и добавляет: - Это ведь и ваш праздник тоже, мы все – победители.
- Победителей не судят. Значит, я – не победитель.
Ха-ха. Ну давай же, посмейся. Хоть улыбнись. Поттер и над меньшим ржал, как идиот ненормальный. Нет? Ну и ладно.
Гляжу в ее оскорбленную спину, а потом вздыхаю, забывшись, ставлю локти на ограждение – они мгновенно пропитываются пивом – и любуюсь белыми огнями ночного Лондона.
Да, теперь-то мне все ясно. Конечно, он был пьян тогда – иначе разве пришло бы ему в голову целовать самого угрюмого подростка в школе? Да он и взглянуть бы на меня не осмелился, неуклюжий, заикающийся, теплый… добрый… отважный… с большими шершавыми ладонями… Накачанный под завязку каким-нибудь дешевым сладким пойлом. Ну да. Возможно, это даже был вызов или карточный проигрыш. Вполне возможно. Но целовался он с душой.
Я потом неделю спать не мог, закрывал глаза – и видел… А он, понятно, притворялся, что ничего такого не помнит, и аж холодным потом покрывался, старательно отводя глаза, если я случайно смотрел в его сторону во время сдвоенного урока или трапезы в Большом Зале. Должно быть, ужасно переживал, что я полезу к нему с какими-нибудь чувствами, или кому-нибудь разболтаю, ну, в общем, опозорю его.
Он был, похоже, идиотом. Совершал одну глупость за другой. Сначала – поцеловав печально известно Сопливуса. Дальше – хуже. Ему хватило ума жениться на этой простушке Алисе, заделать ей такого же тупого, как он сам, сынка, а под занавес еще и подставиться под палочку Лестранж. И последние пятнадцать лет я пытался создать супер-пупер зелье, которое вернет его к существованию. Ну, вы знаете – «я мыслю, следовательно…». М-да…
Не везет мне в любви. Сначала влюбляюсь (безответно, разумеется), а потом остаток жизни расхлебываю последствия, либо медленно подыхая от угрызений совести, либо падая от усталости после шестнадцатичасового рейда между котлами и ретортами во время очередной попытки совершить прорыв в колдомедицине. Рыжая вредина и хаффлпаффский хомячок. И если Лили я вполне уместно обвинил в отсутствии хорошего вкуса, после того, как она вышла замуж за этого Поттера, то после женитьбы Фрэнка я задумался – возможно, все дело во мне?
Три любви в моей жизни, и все три какие-то нелепые.
Я сказал три?
Нет, вам послышалось.
Позади меня шаги, и на секунду я пугаюсь, что это Невилл Лонгботтом пришел благодарить меня за спасенных родителей, и бла-бла-бла. Да не собирался я их спасать (ага, пятнадцать лет не собирался). Кто же знал, что перегретое Интуитивное Зелье в сочетании с опрокинутым в него шалфеевым чаем дает нужный мне эффект, которого я добивался так долго? Теперь-то мне приходит на ум, что Невилл всю свою жизнь неосознанно шел к изобретению нужного средства, постоянно путая, перегревая и опрокидывая котлы, но повезло отчего-то мне. И нет бы ему оскорбиться, или хотя бы заметить несправедливость судьбы – нет, вместо этого он прыгал вокруг меня, как молодой бурмсланг, и чуть ли ни руки целовал – а где же его страх, которым я упивался, где его «п-п-профессор…»?!
Наглеют. Все наглеют. Или я уже ни черта не способен никого напугать.
И вообще. Не собирался я становиться эдаким героем, чтобы всякие Визенгамоты меня оправдывали, а Скиттеры называли «очаровательным носатиком»! Весь мой имидж к чертям собачьим, ордена девать некуда, даже паршивый оборотень завалил меня шоколадом и сообщил, что не обижается за мои попытки саботировать его преподавательскую карьеру, ибо я великий человек, и вообще душка!
Душка…
Да не собирался я его проклятущего Блэка к жизни возвращать, он сам в меня вцепился, пока мы с ним в загробном мире дрались! А потом как-то случайно все вышло, меня реанимировали, и он за мной увязался…
В общем, не жизнь, а чепуха сплошная. Не удивительно, что удавиться хочется. Кому бы не хотелось?
Национальный герой. Темноволосый искуситель. Почетный член… дальше можно и не продолжать. Поттеры вон всякие лезут целоваться. Куда катится мир? Не уверен, что хочу знать ответ.
И любовь еще эта…
Очередной камикадзе все-таки выпирает на крышу и облокачивается на ограждение рядом со мной. Я в Минервином пледе, с красным носом и в шляпе, а он долговязый, лопоухий и рыжий. Я-то всю эту чепуховину к утру сниму и стану обычным сальновлосым ублюдком, а он так и останется навсегда долговязым, рыжим и с ушами.
Словно услышав мои мысли, Уизли смущенно говорит:
- А я вот как умею!
И шевелит ушами, изо всех сил морща лоб. Его напряжение ложкой черпать можно, так он старается. И действительно, уши шевелятся. Чуть-чуть. Почти заметно. Ну, если включить воображение.
- А я – вот как! - Вредно отзываюсь я и достаю языком до носа. Удобно, когда нос такой длинный и крючковатый. Рон Уизли, похоже, в восторге. Чуть ли не хлопает. Все, решено – покидаю магический мир и отправляюсь в турне, буду показывать этот трюк идиотам и безбедно существовать на вырученные средства. Я уже и сценический псевдоним себе придумал. Ну, то есть не я, а Скиттер, но это уже нюансы.
Потом мы стоим, глядим на огни ночного Лондона, ветер шевелит уши Рона, поля шляпы, и где-то позади нас играют Кучерявые Пикси свой последний хит: «иногда жизнь так хороша».
Эта ходячая рыжая нелепость с таким присущим ей хамством и наглостью тянет на себя один угол моего пледа, стоя непозволительно близко, слушает, как внизу стонет Хмури, приходя в себя – ему угодила по голове бутылка, неизвестно кем кинутая с крыши – и мычит что-то в такт песни. Теперь я понял, почему у него такие большие уши. По ним изрядно потоптались когда-то.
Потом он умолкает, и я гляжу на его беспомощные попытки дотянуться языком до носа. Верхняя губа обслюнявлена, и он трет ее тыльной стороной кисти, печально вздыхая. Я негромко хмыкаю, и он мстительно замечает:
- Зато у тебя нос красный.
- А у тебя уши.
Он улыбается и качает головой, вроде как смирившись со своим поражением. Вместе с этим его покрасневшие уши едва заметно шевелятся. Пиво пропитывает рукава мантии, стекает по локтю, ветер доносит облачка пара, выдохнутые тем, кто стоит рядом со мной. Я вдыхаю их, куда деваться.
И – ладно, может быть Кучерявые Пикси и правы.